Дети войны – и веет холодом,
Дети войны – и пахнет голодом,
Дети войны – и дыбом волосы:
На челках детских – седые полосы.
Какая разница, где был под немцами –
В Дахау, Лидице или Освенциме,
Их кровь алеет на плацах маками,
Трава поникла, где дети плакали.
Дети войны – и боль отчаянна!
О, сколько надо им минут молчания…
Л.М. Голодяевская
Дети и война. Война и дети. Даже страшно себе представить, что пережили эти маленькие создания, когда на них надвинулась бесчеловечная по своей жестокости махина – ВОЙНА! Многие, пережившие ужасы военного времени, бывшие в то время взрослыми, не хотят вспоминать войну, а что уж говорить о детях! И как радостно нам осознавать, что многим из них удалось выжить и достойно жить. А еще испытывать гордость за то, что мы знакомы с этими людьми! И предлагаем вам рассказ самой Любови Александровны.
Ищенко (Борисенкова) Любовь Александровна
д. Косичино Людиновского р-на Калужской обл., проживает в г. Калуге
Нашу деревню оккупировали фашистские войска в 1942 году. Мне было шесть лет. Некоторые люди говорят, ну что можно помнить в этом возрасте, а у меня до сих пор все в памяти и перед глазами.
Наш дом заняли немцы, нас выгнали на улицу. Приютили — семья брата папы. Домик был маленький, но жили три семьи.
Отец ушел на фронт и не вернулся.
Воспоминания — это тяжелый труд, нужно все пропустить через сердце. А это так нелегко. Самые страшные воспоминания — это декабрь 1943 г. — апрель 1945 г. Жители деревни и наша семья были загнаны в товарные вагоны для отправки в неволю.
В сентябре 1943 года наша деревня была освобождена от фашистских захватчиков, а для нас всех начиналась страшная жизнь на чужбине. Еще ребенком я узнала слово крематорий. Привезли нас, не помню названия места, выгнали из вагонов, построили, погнали мыться в баню, но оказалось: люди входили, а из бани не выходили. Взрослые поняли, что это не мыть будут, а сжигать. Стали шепотом прощаться, до нашей шеренги осталось человек несколько, чтобы войти в баню, из которой не было бы возврата к жизни, но на наше счастье загудела тревога (сирена, алярма — так называли немцы, они очень ее боялись).
Наши войска вели атаки. Нас быстро немцы погнали снова в вагоны и повезли дальше. Пригнали в Германию в направлении Шпандаувек в лагерь Райсбрюк (Равенсбрюк — прим, ред.) — это название помнил мой брат. Жаль он умер, не дожил до образования нашего Союза бывших малолетних узников фашистских концлагерей. Лагерь обнесен колючей проволокой, усиленно охранялся. Взрослые и подростки угонялись с утра до вечера на работы. Мы, дети, оставались в бараках. Голод, страх нас никогда не покидал. Ждали родителей, чтоб поесть один раз в день вареной брюквы или морковки. Поэтому я сейчас инвалид 2-й группы, у меня все внутри больное.
По утрам в бараки к нам приходили немцы, немки с собаками, с плетками и переводчиком, чтобы проверить, нет ли больных, особенно они боялись тифа. Если обнаруживали тиф, то семью увозили и сжигали, в бараках делали дезинфекцию. Еще помню, как при проверке утром маму немец заставил поднять брошенный окурок, а мама отказалась. Принесли скамейку, положили ее и стали бить плеткой, а потом погнали на работу.
Я очень болела. К концу 1944 года отнялись ноги, перестала ходить. Имею шрам на подбородке, немец мне оставил на память.
Прошло 54 года после войны. Помню, как нас освободили. Рано-рано утром к нам в лагерь проникла наша разведка. Услышав такие слова их: «Тише, матери, мы вас к обеду освободим», — все стали обниматься, плакать от радости. Да! К обеду нас освободила Советская Армия. Нас везли на попутных машинах до определенных пунктов. В одном из пунктов, помню, принесли нам наши солдаты патоки и белого хлеба, но не велели много есть детям, боялись, будет заворот кишок.
Много было в пути событий, все не опишешь.
Наступил долгожданный момент — добрались до своей земли — Родины. Вышли на своей станции, упала наша мама на землю, стала ее целовать и горстями ко рту прикладывать. А нам сказала: «Дети, я вас привезла домой хотя больными, но живыми. Живите дружно, честно, а я не жилец» — и вскоре умерла от туберкулеза легких. Это страшно мне вспоминать, как у нее изо рта текла кровь.
Нас с младшей сестрой определили в детский дом с. Мосур Барятинского района. Помог директор Людиновского тепловозостроительного завода.
Ну, теперь я инвалид 2-й группы, но оптимистка. Уже третий год поддерживаю связь с БМУ и работаю в комитете Калужского городского отделения Союза бывших малолетних узников фашистских концлагерей. Мне хочется сделать людям хотя бы что-то приятное.