Красовский Игорь Андреевич – поэт, драматург, член Союза российских писателей.
Родился в 1984 году в городе Калуга.
В 2004 году закончил Калужский областной колледж культуры, а в 2012 — Московский литературный институт им. А.М.Горького.
Работает актёром в Калужском театре кукол.
С 2010 года — организатор музыкально-поэтического марафона !ПОСЛУШАЙТЕ!
Лауреат Калужской областной премии имени М. Цветаевой,
Участник 8-ого и 10-ого Форумов молодых писателей в Липках.
Автор книг:
Пьесы (сборник пьес) 2007г.,
Условно (сборник пьес) 2010г.,
КаШа (стихи и пьеса) 2014г.,
Вопрос времени (стихи) 2016г.,
Опыты (стихи) 2019г.
Публиковался в сборниках и альманахах:
Изящная словесность (СПб),Облака, Зерно, Синие мосты, Арктида, Сорок сороков, !Послушайте! (Калуга), Траектория творчества (Таруса), Истоки (Москва), Лиффт.
Ощущение места.
Так странно…Этот запах…Жидкий битум
дымится. Остывает тротуар.
От битума или от клумб, разбитых
у входа в парк — таксомоторный парк –
исходит этот запах еле слышный,
рассеянно тасующий годов
и мест приметы? Жестяные крыши
начищены. Жду звуков. Тянет «до»
гудок автомобильный с перекрёстка
в затверженном аккорде шоферском;
там-там, там-там – пружинящий на досках
шаг–бой под деревянным козырьком;
нечаянный концерт для воробьиных
с оркестром шумовым — простейшие шумы:
от щебня, от покрышечной резины.
Асфальтом стёсанный рисунок из прямых
борозд и бугорков… Мне даже трогать
его не нужно – помнится руке,
как краска хрупкая, что просится под ноготь
сломаться со скорлупным треском. С кем
приключалось в прожитом теряться,
рассматривая надписи, со стен
кирпичных повествующие вкратце
о чьих-то жизнях, подтвердит – в тот день
«Здесь были мы». Почти неразличимы:
присутствий даты, буквы в именах.
Я подновляю вместе с остальными
свои пять букв пока стоит стена.
В рамке.
1. Дружить
«Теснее…вместились…снято!»
На память. Фотограф не я —
меня нет пока. Восьмидесятые.
Дедовы сын и зятья
городские в деревне. Их юность:
дяди Паша и Саша, отец,
крёстный с 12-тиструнной
гитарой, Сергей военспец,
в будущем – дядя Серёжа.
Самый старший. С его похорон
вернулись вчера. Он прожил
беспокойную жизнь. Погребён
без воинских почестей, мирно,
по-семейному. Все, кто смог
приехать – простились. Обширный
инфаркт миокарда. Венок
«от родных» нёс лысеющий крёстный:
автомеханик, рыбак,
филателист – серьёзно,
у него жизнь сложилась так.
У отца – по другому. Дяди
Саши давно нет в живых,
Паши тоже. Чего же ради,
я рассказываю о них?
«Теснее…вместились…снято!»
Из нулевых шесть рож.
Свадьба Вадика. Мы поддатые
(Вадик совсем хорош).
Я свидетель — лента свидетеля
болтается на плече.
Лёшка Феде отвесил пендаль –
оба в кадре ржут. Вот зачем
мне понадобилось чуть выше
описывать мало кому
интересных людей — они же
наше завтра возможное, у
них впереди было время
такое же, как и у нас.
Наше время по той же схеме
расходуется сейчас.
Отчетливо представляю,
через пару десятков лет
сына (Мишу? Илью? Николая?),
которого пока нет,
но он будет и будет – уверен –
точно так же сопоставлять
и готовить себя к потерям
неизбежным, храня и для
надежду наивную: выйдет
иначе на этот раз!
Вы подольше только живите:
Витя, Ромик, Макс, Женька, Стас….
2. Б.
так же солнце однажды сморщинится, закатится брошью в щель
между теплым безоблачным летом и парой гвоздик. До свидания.
Вот и всё… Наклоняюсь над снимками, где ч/б, ты на них, как модель
молодой и красивой женщины – фотофакт, а в воспоминаниях
у меня ты цветная. Из раннего: папки стопками ровно лежат,
ручки, ножницы в пестром стаканчике, дырокол из металла блестящего.
Ты – начальница жилуправления, я прогуливаю детсад
у тебя на работе. Кружочками из бумаги засыпаны ящики,
стол и пол. Или тоже из раннего: в деревню на целый июль
в малиново-красной «копеечке» отъезжаю медленно-медленно,
шелестящей дворовой зелени полупрозрачный тюль
размывает тебя — я вглядываюсь, вглядываюсь до последнего.
Осторожнее дальше разматывать – нити рвутся легко, где ни тронь.
Чем старше, тем больше пробелов в дёрганном повествовании.
Покрываюсь холодной испариной, бабушкина ладонь –
мягко ложится на лоб, я чувствую её касание.
Эмигрантское
Кому ты нужен здесь, искатель впечатлений,
с путеводителем исчирканным в руке,
блуждающий среди сооружений,
особенно прекрасных вдалеке?
При приближении с них каталожный глянец ссыпается, как правило. Зачем ещё ты здесь, приметный иностранец?
Бежишь куда подальше от проблем
морским путём, по воздуху с комфортом,
любым доступным средством, за билет
отдав последнее, бежишь от третьесортных
людей, от обязательств. Не секрет,
что ты в родных краях весьма известный зяблик,
и ищешь, где теплей. Здесь, кажется, теплей,
здесь городской пейзаж не испохаблен
дурацкой биографией твоей,
(написанной не здесь, к несчастью, и не теми),
здесь можно долго жить, представившись никем,
и всё освободившееся время
грустить в стихах на русском языке.
Фрагменты
Естественный в туманности промзоны
свет окон заводских — в этаж — чуть приглушён.
Работают станки. На улице продлённый
назло синоптикам октябрь. Хорошо,
когда безлюдно. Стой, смотри на трубы
бетонные — под тучи — три трубы,
три ножки табурета. Почему бы
их не представить так? Похожи.
Может быть, они и держат небо на районе.
Молчат собаки. Тихие лежат
и наблюдают. Всякий посторонний
здесь ускоряет шаг. Из гаража-
две фары круглые — машина выезжает,
похрустывает гравий рассыпной,
над аккуратной лужей, не снижаясь,
планирует кленовый лист — клено-
вая открытка – точный адрес
на ней указан, сочинённый мной
для накрепко шнурованной крест-накрест
опоры ЛЭП — гудящей и живой.
Прошлым летом
Занавески в горошек лениво колышутся — шшухх…
Под ветреный шёпот о благоприятной погоде,
под таканье ходиков, под жу-жужжание мух,
под низкое «му-у-у» со двора растекается полдень
по копнам приземистым. Видно одну из окна,
накрытую плёнкой на случай дождя обложного.
В полиэтиленовой шляпе-панаме копна
смешна, и сама по себе, и как слово — как слово,
вошедшее в отпуске месяце в мой обиход
в месте, где шифер надколотый запросто сложен
под яблоней; где мотоблок тарахтит; где хлопот
полон дом, огород; где нет-нет; где нет-нет, да и тоже
увлечёшься хоть чем, хоть фигурной косьбой по траве,
выминая ногами круги на лугах и овалы
из мятлика, из аржанца. Здесь во мне травовед
доморощенный заговорил, здесь я знаю так мало
о том, сколько вёдер в колодце ( не сколько воды,
а сколько вёдер); о том, где – в хлеву или в хлеве? –
довольнее сено жуётся; и кто проходил
еженощно по полю и свежий высаживал клевер.
Союз
Случилось, минус на минус дал плюс.
Сместились стрелки на главных часах.
Мне улыбнулся Советский Союз.
Июнь. Наши дни. Средняя полоса.
Ребенок в общественном транспорте. Пусть
будет девочка с бантом большим-большим.
Ей не сидится на месте. Смеюсь,
над тем, как она дедушку тормошит,
утомлённого дачей, а дед – еврей…
Нет, молдаванин… Татарин? Нет.
Похоже на то, что в нём разных кровей
намешано щедро и щедро лет.
Он бы умер давно, но не в этот день,
рядом внучка крутится – не при ней,
слишком спокойно, светло и лень,
и найдётся еще подходящих дней,
и кондуктор сегодня расслаблен, рад,
как на солнце мороженое поплыл.
Стараюсь запомнить кондуктора,
ставлю крестик, завязываю узлы.
Снаружи к стёклам дождливая явь
прилипает, теряются позади
остановки, такие же, как и моя,
на которых не хочется выходить.
Необратимо
Вмещать себя в сандалики и далее
хотелось бы, но взрослому сандалики
из детства жмут в стопе, заметно стали
малы. Я примерял недавно — маленьким
не сделаться. Не верится, а было ведь,
я в них ходил гулять по чистым улицам.
В сегодняшних своих маршрутах выловить
частоты те не просто, долго щуриться
приходится, подкручивать, отлаживать
картинку, где от вывесок неоновых
с фасадов городских пятиэтажек
знакомый тёплый свет исходит снова.
Игра
Под выгоревшим конусом гриба
в песочнице ударная бригада
чумазых разновозрастных ребят
ладонями трамбует автостраду.
Я с детских лет не трамбовал таких.
По ней легко на тоненькой верёвке
потянется колонна грузовых
автомобильчиков к далёкой остановке,
где выкопан огромный котлован
стараниями маленьких совочков,
а к вечеру по плану будет сдан
в эксплуатацию микрорайон Песочный.
Откроется конфетный магазин,
через дорогу — зоопарк и школа.
Осталось только довообразить
большую жизнь счастливым новосёлам.