До Великой Отечественной войны деревня Лукавец была крупным населенным пунктом Коренёвского сельского совета Жиздринского района. В деревне проживало около 600 человек. Семьи были большие, в них часто было по 7-8 человек.
Началась война, которая принесла огромный ущерб и много горя жителям деревни. Приход оккупантов, их порядки, поборы и издевательства не сломили духа жителей деревни. Часть населения была призвана на фронт. Из тех, кто остался в деревне и был способен держать в руках оружие, одни ушли в партизанский отряд, другие активно помогали партизанам. Они доставляли продовольствие, одежду, фураж для обоза, вели разведку, были связными.
Тяжелая, мучительная жизнь была у жителей деревни, оказавшихся под властью оккупантов. Фашистские варвары издевались над людьми, чинили грабежи и насилия. Но жители д. Лукавец не покорились врагу.
В пяти километрах от деревни – в Улемльской даче располагался партизанский отряд Героя Советского Союза Дмитрия Николаевича Медведева. Партизаны вели упорную борьбу с врагом, наносили удары по его коммуникациям, вели подрывную деятельность. Поэтому немцы боялись ехать через деревню, если надо было попасть в д. Иночка, а проезжали через поселки Октябрь и Знамя.
Партизаны действовали смело. Они решили уничтожить двоих прислужников-оккупантов – «Колотило» и «Коваля». Эти предатели из села Улемль были доносчиками и полицаями. «Колотило» — прозвище Симонова М. С., «Коваль» — кличка Исаенкова С.И. Среди местного населения они были известны своей жестокостью по отношению к мирным жителям. Это было известно и партизанам.
Морозным январским утром 1942 года большой карательный отряд оккупантов приближался к д. Лукавец со стороны, где стояла пекарня, а позже находилось лесничество. Отряд был послан немецкими властями для расправы с жителями д. Лукавец за их содействие партизанам и их непокорность. Дорогу показывали предатели из д. Улемль Колотило и Коваль – оба верхом на лошадях.
Фашисты и их прислужники не предполагали, что на краю деревни в двух сараях находятся партизаны и ждут их приближения. Пропустив едущих впереди Колотило и Коваля, партизаны близко подпустили немецко-фашистских карателей и открыли по ним огонь. 70 оккупантов остались лежать на снегу. Не ушли от возмездия и предатели. Партизанские пули сразили их вместе с лошадьми. Трупы немецких солдат на следующий день собрали оккупанты, увезли и похоронили, а трупы Колотило и Коваля так и валялись с трупами их лошадей до самой весны.
Враг свирепел. Немцы готовили расправу над жителями Лукавца. Зимой 1942 года, из крупнокалиберных орудий, расположенных на горке возле д. Сосновка, фашисты неоднократно обстреливали д. Лукавец. Это была месть за убитых. После каждого обстрела в деревне были пожары. Прямые попадания полностью разрушили несколько домов. Каждый такой обстрел лишал крова десятков жителей Лукавца. Но врагу этого было мало.
8 апреля 1942 года в деревню прибыли каратели. Они согнали более 60 жителей, в основном это были старики, женщины и дети, построили их у колодца по четыре. Фашисты нацелили на них пулеметы. Затем перед этим, так называемым строем, расстреляли двух пожилых жителей – Афанасия Самонина и Никиту Володина. Застреленные мужчины упали, а женщины и дети заметались, заплакали. Но фашисты не торопились расстреливать остальных, кажется, они хотели продлить свое «удовольствие» — в медленном уничтожении советских граждан. Всех стариков, женщин и детей загнали в деревянный дом, принадлежавший А. Самонину, и решили сжечь.
В числе обреченных на гибель была семья бригадира тракторной бригады Фёдора Павловича Володина. Сам же он погнал трактора в глубокий тыл, чтобы они не достались врагу. В окна дома, где были обречённые, бросали гранаты, стреляли.
Дочь Фёдора Павловича – Анна Фёдоровна Володина (теперь Абрамчук), работница бухгалтерии совхоза «Коренёвский», находившаяся вместе со всеми в этом горящем доме, вспоминает: «Враг свирепствовал за свои неудачи в битве под Москвой, а тут фашистам не давали покоя партизаны. Зимой 1942 года немцы систематически обстреливали нашу деревню из орудий, которые были расположены на горке у деревни Сосновка. Во время этих обстрелов горели дома, гибли мирные жители. Но враг на этом не успокоился. 8 апреля 1942 года каратели прибыли в нашу деревню. Они согнали 60 жителей, среди которых были старики, женщины и дети. Построили в ряд по четыре у колодца, нацелив на нас стволы пулеметов, наводя страх и ужас на жителей. Затем перед строем расстреляли двух пожилых мужчин – Афанасия Самонина и Никиту Володина. Они лежали окровавленные перед нашими глазами. От страха била нервная дрожь. И женщины, и дети заметались в своем бессилии. Но фашистские изверги от этого получали удовольствие. Немцы продолжали глумиться над нами. Всех стариков, женщин и детей загнали в деревянный дом, принадлежащий Афанасию Самонину, и решили сжечь живьем. В окна дома бросали гранаты и стреляли, затем дом, где мы находились, подожгли. Это был страшный кошмар, не приведи Господь, чтобы кому-то такое приснилось даже во сне. В доме царили смрад, дым, крики о помощи. Осколок гранаты разорвал живот моей сестренке Зине, ей шел в ту пору 15-й год. Одиннадцатилетний брат Василий попытался выскочить в окно, но тот час же каратель выстрелом из пистолета пробил ему щеку, раздробил зубы, и мальчик упал на лавку, стоявшую у окна. Люди задыхались в дыму, теряли сознание в этой ужасной обстановке, некоторые пробрались в подпол, другие в сени, ища спасения. Несмышленный братишка Володя (ему не было пяти лет), кричал «Нюра, я задыхаюсь, пойдем отсюда». С этими словами он взобрался на подоконник, но здесь его настигла ужасная смерть. Каратель проколол его штыком под грудь, приподнял его и, говоря по-немецки «Маленький русский партизан капут», бросил ребенка в горящий дом. Мальчик сгорел вместе со всеми. Сгорела и моя тетка. У нее были перебиты ноги осколками гранаты. Пренебрегая смертью, мы с матерью и еще человека три выбежали из дома через двор и устремились через сад к лесу (в трех километрах от деревни). Снег был глубокий, но весенний и водянистый. Нас прикрывал дым горящих домов. Каратели стреляли по нам, поэтому мы не столько бежали, сколько ползли по мокрому снегу. Некоторых настигли немецкие пули. Разрывная пуля попала в живот моего двоюродного брата Василия Володина, и он умер. В лесу мы пробыли три дня, мокрые, обмороженные, голодные. Нас, оставшихся в живых, спасли партизаны, располагавшиеся в окрестностях деревни Псури».
Всего в Лукавце зверски уничтожили 150 человек. Над остальными жителями деревни Лукавец фашистские изверги продолжали издеваться. Не избежали они участи Улемльского лагеря.
Через несколько дней оставшихся в живых жителей д. Лукавец погнали в лагерь в Жиздру. Но в городе их не приняли, потому что многие болели тифом, а вернули в д. Коренёво, разместили в складе, где продержали трое суток. Затем распустили по домам родственников, проживающих в д. Коренёво. Вскоре в с. Улемль был создан лагерь для жителей, перемещенных из других населенных пунктов.
В 1943 году в Улемльской лагерь перегнали лукавских и коренёвских граждан. Часть граждан, находившихся в этом лагере, была направлена на работу в Германию. Многих из лагеря оккупанты гоняли на укрепление оборонительных рубежей на реке Болва. Некоторые жители убежали и скрывались в лесах, они вместе с партизанами сражались против врага.
Так война рассеяла жителей д. Лукавец по белому свету. Пришла победа. Отметили её 46 человек. Анна Володина скрывалась в селе Любышь Дятьковского района Брянской области. Мать её Лукерья Матвеевна вернулась из Белоруссии только осенью 1945 года.
Многие вообще не вернулись. 63 жителя деревни Лукавец было расстреляно и сожжено заживо, 430 человек угнано в Германию. Некоторые пропали без вести.
Немецко-фашистские захватчики, разрушившие д. Лукавец, уничтожившие свинцом и огнем многих её жителей, не смогли покорить их.
На том месте, где были сожжены мирные жители, находится памятный знак сожженным и расстрелянным жителям д. Лукавец и д. Иночка.
Летописи войны Жиздринского района
Дочь Фёдора Павловича – Анна Фёдоровна Володина (теперь Абрамчук), работница бухгалтерии совхоза «Коренёвский», находившаяся вместе со всеми в этом горящем доме, вспоминает: «Враг свирепствовал за свои неудачи в битве под Москвой, а тут фашистам не давали покоя партизаны. Зимой 1942 года немцы систематически обстреливали нашу деревню из орудий, которые были расположены на горке у деревни Сосновка. Во время этих обстрелов горели дома, гибли мирные жители. Но враг на этом не успокоился. 8 апреля 1942 года каратели прибыли в нашу деревню. Они согнали 60 жителей, среди которых были старики, женщины и дети. Построили в ряд по четыре у колодца, нацелив на нас стволы пулеметов, наводя страх и ужас на жителей. Затем перед строем расстреляли двух пожилых мужчин – Афанасия Самонина и Никиту Володина. Они лежали окровавленные перед нашими глазами. От страха била нервная дрожь. И женщины, и дети заметались в своем бессилии. Но фашистские изверги от этого получали удовольствие. Немцы продолжали глумиться над нами. Всех стариков, женщин и детей загнали в деревянный дом, принадлежащий Афанасию Самонину, и решили сжечь живьем. В окна дома бросали гранаты и стреляли, затем дом, где мы находились, подожгли. Это был страшный кошмар, не приведи Господь, чтобы кому-то такое приснилось даже во сне. В доме царили смрад, дым, крики о помощи. Осколок гранаты разорвал живот моей сестренке Зине, ей шел в ту пору 15-й год. Одиннадцатилетний брат Василий попытался выскочить в окно, но тот час же каратель выстрелом из пистолета пробил ему щеку, раздробил зубы, и мальчик упал на лавку, стоявшую у окна. Люди задыхались в дыму, теряли сознание в этой ужасной обстановке, некоторые пробрались в подпол, другие в сени, ища спасения. Несмышленный братишка Володя (ему не было пяти лет), кричал «Нюра, я задыхаюсь, пойдем отсюда». С этими словами он взобрался на подоконник, но здесь его настигла ужасная смерть. Каратель проколол его штыком под грудь, приподнял его и, говоря по-немецки «Маленький русский партизан капут», бросил ребенка в горящий дом. Мальчик сгорел вместе со всеми. Сгорела и моя тетка. У нее были перебиты ноги осколками гранаты. Пренебрегая смертью, мы с матерью и еще человека три выбежали из дома через двор и устремились через сад к лесу (в трех километрах от деревни). Снег был глубокий, но весенний и водянистый. Нас прикрывал дым горящих домов. Каратели стреляли по нам, поэтому мы не столько бежали, сколько ползли по мокрому снегу. Некоторых настигли немецкие пули. Разрывная пуля попала в живот моего двоюродного брата Василия Володина, и он умер. В лесу мы пробыли три дня, мокрые, обмороженные, голодные. Нас, оставшихся в живых, спасли партизаны, располагавшиеся в окрестностях деревни Псури».
Всего в Лукавце зверски уничтожили 150 человек. Над остальными жителями деревни Лукавец фашистские изверги продолжали издеваться. Не избежали они участи Улемльского лагеря.
Через несколько дней оставшихся в живых жителей д. Лукавец погнали в лагерь в Жиздру. Но в городе их не приняли, потому что многие болели тифом, а вернули в д. Коренёво, разместили в складе, где продержали трое суток. Затем распустили по домам родственников, проживающих в д. Коренёво. Вскоре в с. Улемль был создан лагерь для жителей, перемещенных из других населенных пунктов.
В 1943 году в Улемльской лагерь перегнали лукавских и коренёвских граждан. Часть граждан, находившихся в этом лагере, была направлена на работу в Германию. Многих из лагеря оккупанты гоняли на укрепление оборонительных рубежей на реке Болва. Некоторые жители убежали и скрывались в лесах, они вместе с партизанами сражались против врага.
Так война рассеяла жителей д. Лукавец по белому свету. Пришла победа. Отметили её 46 человек. Анна Володина скрывалась в селе Любышь Дятьковского района Брянской области. Мать её Лукерья Матвеевна вернулась из Белоруссии только осенью 1945 года.
Многие вообще не вернулись. 63 жителя деревни Лукавец было расстреляно и сожжено заживо, 430 человек угнано в Германию. Некоторые пропали без вести.
Немецко-фашистские захватчики, разрушившие д. Лукавец, уничтожившие свинцом и огнем многих её жителей, не смогли покорить их.
На том месте, где были сожжены мирные жители, находится памятный знак сожженным и расстрелянным жителям д. Лукавец и д. Иночка.
Летописи войны Жиздринского района