Война не забывается…
22 июня 1941 ночь была тихая и теплая, выпала большая роса. В три часа скот выгнали в поле. Час спустя, я и Валентина Панферова побежали на мокрый луг за хорошими конями. Бежали Титовой вершиной. Позади вышло больше красное солнце. Поля, луга и кусты заблестели разноцветными алмазами. Ни рассказать, ни описать!
Забрали лучших коней, привели в деревню Мелечево, колхоз «Красная нива». Вычистили, украсили хвосты и гривы ленточками, поставили к сочному клеверу. В 10 часов утра собирались ехать в районный центр Бабынино на ярмарку. Семён Голованов и Алексей Рудаков обивали парные фуры берёзовыми ветками, делали сиденья. В 9 часов бригадир тётя Нюра Борзачева велела отпустить в табун лошадей — ярмарка отменяется. Обидно. Я побежала в магазин. Около него стояли две ручные тележки, нагруженные по два мешка. Я пощупала мешки — там песок и мука. Вошла в магазин, с тётей Наташей Крыловой рассчитывался за покупки наш классный руководитель Пётр Тихонович Тихонов. Купив пачку сахара, я побежала домой. В деревне было очень тихо. В 12 часов зазвонили в рельс у конторы. Что-то случилось. Люди в праздничных нарядах быстро собрались у правления колхоза. Потом подъехали два всадника в военной форме и объявили: «Товарищи, война! На нас напала фашистская Германия без объявления войны. Враг силён и опасен. Мужчины, завтра поедем защищать свою Родину!».
С 23 по 30 были проводы — провожали мужчин. Уезжали на парных фурах и забирали хороших лошадей.
Настал сенокос. В деревне остались пожилые мужчины, женщины и мы, подростки. Работали днём и ночью. Косили и сушили сено, а ночью возили в Бабынино на заготовку. Созрели пшеница и озимая рожь. Женщины вышли убирать урожай. Косили вручную (косакрюк), жали серпами, молотили рожь, пропуская её через барабан. Всё отправляли государству.
Работали, и никто не ожидал, что к ним придёт фашист. В августе меня и Валентину Крылову направили в Калужское ремесленное училище. Из Бабынина были еще три девочки — Таня Никитина и сестрички Зотовы. К вечеру привезли в Калугу. Отвели в баню, остригли «под мальчика», выдали черные гимнастерки, юбки, шинели, солдатские ботинки. На воротничках пряжке буквы РУ-7. Потом — в столовую и затем — в общежитие. В общежитии чистота и порядок. В 6 часов подъём, строем шли в столовую и так же строем на завод. Пели песни «По долинам и по взгорьям» и
Началась война, всколыхнулась страна
От Крондштата до Владивостока
Всколыхнулась страна, велика и сильна.
И врага разобьём мы жестоко.
Три дня изучали станок, потом работали посменно под руководством мастеров. К концу августа мужчин в цеху стало совсем мало.
А через месяц фашистские самолёты бомбили окраину Калуги. В начале октября станки стали готовить к отправке за Урал. 5 октября, вечером, комендант общежития сказала: «Отправляемся за Урал. Можете расходиться по домам».
На утро, в 6 часов, мы вышли из общежития и спустились к Оке. Шел дождь со снегом, было очень холодно. Дошли до Угры, паром переправлял солдат и технику на левый берег. Переправились и побежали по дороге. Добрались до Воротынска, железнодорожная станция была разбита, всюду сгоревшие вагоны. Мужчина в черной форме окликнул нас и посоветовал идти левее Воротынска, подальше от железной дороги, чтобы не попасть под бомбежку. Шли целый день, было очень страшно.
К вечеру дошли до Бабынина. Кругом тишина, света нет. В доме Советов окна разбиты, двери качает ветер. В темноте дошли до почты. Нас окликнули. Подошли два красноармейца. Таня Никитина попросила позвать начальника. Он вышел к нам, узнал Таню и пригласил нас в помещение почты. Там горела «коптюшка», окна были занавешены. Телефонистка вызывала на связь Мещовск. Но у неё ничего не получалось. Наконец она сказала: «Немцы в Мещовске. Утром будут в Бабынине». Связь оборвалась. Начальник почты отвёл нас в Дом Советов на второй этаж. В комнате топилась времянка, стоял большой стол и диван. Он принёс нам буханку белого хлеба, кипяток, кружки. Мы поели и сразу уснули. Рано утром он нас разбудил. Мы оделись в полусухую одежду и вышли на улицу. Было очень темно. Тане Никитиной и Зотовым начальник почты велел идти в деревню Дворяниново, а я отправилась в свою — Мелечево. Шел дождь со снегом. Идти было страшно. На усадьбе совхоза «Гигант» оторвала от штакетника две планки с гвоздями и с ними вошла в Голубки. Пройдя лес, вышла на перекресток дорог и Мещовска и из Утёшева и тут услышала сильный шум. По дороге шла немецкая техника, много солдат.
В деревню я пришла часам к 8, сказала домашним, что видела немцев. Отец сжег мою форму в печке, фотографии сына и дочери в военной форме тоже сжёг. До вечера я проспала. Проснулась от шума — в доме были немцы. Мама сказала им, что я сильно больна — лихорадка. Они ушли.
Немцы пробыли в Мелечеве 4 дня. Жили в школе. Собрали стариков и назначили старосту. Объявили, что колхоза больше не будет, запретили жителям пускать в свои дома чужих людей. Поставили столб с надписью «Территория Германии». С колхозного склада забрали продукты, порубили колхозных кур.
Потом приезжали каждую неделю, отбирали продукты. Нас, жителей деревни, заставляли возить дрова в Бабынино. Их заготавливали за деревней Оликово.
25 декабря мы с односельчанами привезли в Бабынино дрова. Было немецкое Рождество, они веселились. В эти дни со станции Бабынино в Германию отправили очень много зерна.
27 декабря из деревни Мелечево в Германию угнали семь человек. Помню Семёна Голованова, Николая Крылова, деда Шумаева, Ивана Бардачева, дядю Яшу. Отправили с обозом. Для него отобрали лошадей, оставшиеся у жителей после отмены немцами колхоза. Забрали и у нас коня по кличке Рассвет.
Два дня спустя, в сумерках мимо нашего дома проехали 4 подводы с немцами в сторону деревни Извеково. 30 и 31 декабря в ту же сторону двигались подводы и верховые. Лошадей гнали галопом. В новогоднюю ночь, где-то в 2 часа, за стеной дома, где под навесом хранился клевер, раздалось фырканье лошадей. Мы быстро встали и оделись. Сидим в темноте и ждём. Прошло немного времени, и в дверь постучали. Мама сказала, что никого не велели пускать в дома, но из-за двери ответили: «Мы свои», и она открыла. Вошли трое мужчин, сказали, что они стоят в Вязовне, их послали в разведку — есть ли в деревне немцы. Мы этого точно не знали, и красноармейцы ушли…
В деревне опять организовался колхоз.
В конце января 1942 года поздно ночью к нам постучались. Вошли три красноармейца, представились: «Лейтенант Ермоленко, рядовые Чуб и Костя». Оказалось, что они не могут попасть в село Новоселки. Им нужен провожатый. Мама заплакала, а я быстро оделась. Была непогода, вьюга. Мы вышли из дома, и я бегом повела их не по дороге, а по берегу реки. Старались идти очень быстро, хотя и проваливались в глубокий снег. Дошли. Они оставили меня в крайнем доме и ушли. Потом вернулись, и мы пошли обратно в Мелечево. Дома они поблагодарили мою маму и сразу ушли. Всю зиму жители деревень работали на расчистке от снега дорог, по которым шла армия.
В начале марта меня, Антонину Борисову, Дину Букатову, Лиду Голованову, Ганю Солдатову и Марию Матвеевну Бардачеву отправили в деревню Мармыжи копать окопы. Там было очень много народа из деревень Бабынинского района. Красноармейцы стояли в школе д.Мармыжи, а мы в деревнях Глинная и Маракино. В каждом доме жили по 2-3 семьи беженцев из Смоленской области. На работу ходили рано утром. Окоп должен быть в рост человека. Ездили в лес за бревнами, делали накаты. Работали там до апреля, дважды прилетали немецкие самолеты, сбрасывали бомбы. В ясную погоду работали по ночам. Потом перешли в д. Ломтево, на болоте рубили лозу, плели из неё плетень для укрепления стен окопов.
С мая по ноябрь 1942 года работала на торфоразработках в д.Плетеневка, строили узкоколейку до станции Сергиев Скит. Возили торф в вагонетках, грузили в вагоны. Там познакомились с девочками из Безвели, подружились. В ноябре разъехались по домам.
Середина ноября 1942 года. К нам в дом вошел военный. Он был очень высокого роста и сразу ударился лбом о верхнюю притолоку двери. Растирая лоб ладонью, представился: «Я, доктор Макаров». Потом поздоровался, оглядел избу и сказал: «У вас будет пересылочный госпиталь». Распорядился передвинуть стол, настелить на пол побольше сена, набить сеном мешки. Лицо у доктора было длинное, некрасивое, но почему-то мы сразу перестали это замечать.
В 4 часа ночи поступили первые раненые. Обожженные, обмороженные они лежали и на полу, и на лавках, и на двух широких кроватях. Мама что-то делала, а мы с братом и сестрой растерялись и провели ночь на скамье, прислонившись к печи. Ведерный самовар кипел постоянно. День и ночь топилась маленькая печь, где грелась вода и варилась картошка в большом чугунке. Всех кормили и поили чаем из припасенных трав. Стирали бинты, полоскали их на реке, сушили и сматывали. Одних раненых привозили, других – увозили. Привозили их на аэросанях, на лошадях. Самолет-трещетка садился в поле за деревней, увозил раненых. В нашем доме умерли три человека. Привозили не только раненых, но и убитых. Их складывали в сенях и старой хате. Рано утром санитары уносили мертвых за деревню. Мне казалось, что их тоже увозят на самолёте. Однажды, рано утром, два санитара унесли на носилках убитого солдата и я, дождавшись, когда они вернуться в дом, пошла по тропинке за деревню, туда, где проходили две дороги – на Вязовну и Бабынино. Тропинка вела за сарай – молотильный ток. Я подошла к глубокой и широкой яме, рядом с которой лежали створки от больших ворот. Зажгла принесенные с собой факел и увидела в яме много-много мертвых людей. Старые и молодые, стриженные и нестриженные, с открытыми и закрытыми глазами они лежали «валетом» в нижнем белье. Их было очень много.
Очнулась я в своем доме. Рядом были медсестры. Доктор Макаров уговаривал меня: «Война. Много убитых с обеих сторон. Это война. Привыкай». Потом почти привыкла. Помогали санитарам носить мертвых: мы с сестрой вдвоём несём в ногах носилки, а санитар — в головах. Госпиталь в деревне находился до середины апреля 1943 года, размещался в домах Дарьи Головановой, у Солдатовых и в других. Раненые больше не поступали. Пришел доктор Макаров и три медсестры, все украинки. Они поблагодарили нас, попрощались и дали справку, где было сказано, что у нас в доме размещался пересылочный госпиталь. Справка эта долго хранилась у мамы, потом затерялась.
В мае 1943 года, меня Лену Колоскову и Тамару Дубивину вызвали в райвоенкомат. Там было очень много девушек со всего района. Предложили обучаться на снайперов. В сельской школе, в лесу, женщина учила нас обращаться со снайперской винтовкой. Нас научили стрелять, прятаться от врага, ползать по-пластунски, ходить строем. Обучение продолжалось до ноября. Мы дежурили в военкомате, потом помогали на строительстве железной дороги — носили шпалы.
В начале ноября нас распустили по домам – ждать повестки. Но её так и не дождалась. Потом работала, как все – трудовой фронт. Победа застала нас на полевых работах в колхозе «Трудовая нива» в родном Мелечеве. Пахали на бычках.
Кончилась война, а широкий холм братской могилы со звездой на врытом столбе остался. Когда я приезжал домой, всегда навещала убитых солдат, лежащих в братской могиле, приносила цветы.
В мае 1946 года сбылась моя мечта – я уехала учиться на медицинскую сестру в Калугу. Выучилась и всю жизнь проработала медицинской сестрой.
В 1994 году, в марте, я побывала в селе Вязовна, куда как говорят, перенеси останки погибших из нескольких могил. Постояла около могилы, вспомнила тех солдат, что видела в доме моих родителей. Вечная память погибшим!
А родственникам их желаю доброго здоровья на долгие годы.
С уважением,
Матрена Васильевна
ПЯТКИНА (РУДАКОВА),
гор. Мосальск.
С помощью наших коллег из районки «Мосальская газета» (спасибо им) мы связались с Матреной Васильевной. Узнав, что звонят с родины, из Бабынино, ветеран даже всплакнула. А затем рассказала:
– Вы знаете, а яма, в которую складывали наших погибших солдат, мне снится до сих пор. Их привозили из-под Зайцевой горы, на аэросанях по полю со стороны Извекова. Многих, к сожалению, уже мёртвыми… Я, наверное, единственная свидетельница осталась… После войны, как мне позднее рассказывали, останки солдат из Мелечева перенесли в Вязовну. Сделал это Терентий Кузьмич Судилин. Он руководил колхозом в нашей деревне, а перед самой войной его перевели в Калугу. Оттуда и забрали его на фронт, вернулся, до 90 лет дожил, хороший был человек… А вам спасибо, что позвонили, мира и счастья всем моим землякам. Свою родину я не забуду никогда.
С.СЕРГЕЕВ.
корреспондент районной газеты п.Бабынино