Село Передел во время Великой Отечественной войны
Три месяца, с 12 октября 1941 года по 23 января 1942 года Передел был оккупирован немцами.
Придя в село, немцы ходили по избам: забирали швейные машинки, шубы, теплые вещи. Из хлева выгоняли коров, телят, свиней. В школе открыли комендатуру. Пребывание немцев в селе не проходило бесследно. По доносу был арестован учитель Александр Каземирович Король за связь с партизанами. Его с пристрастием допрашивали, жестоко били. На допросе учитель отвечал, что никаких партизан он не знает, работает в школе, беспартийный. Не получив желаемого ответа, фашисты бросили учителя в кладовку на цементный пол полуживого. Из комендатуры Александр Каземирович не вышел, говорили, что гитлеровцы вынесли его на мороз и облили водой.
В передельских густых лесах был образован партизанский отряд «Середа». В селе жила семья с такой фамилией. Решив, что члены этой семьи и есть партизаны, немцы ворвались к ним в дом. Взрослых не было, только трое ребят: Лев Шишкин, Петр Середа (им было по 19 лет) и десятилетний Коля Середа. Взрослых мальчиков расстреляли, а Коля успел спрятаться. А чуть позже пришел немецкий переводчик и сообщил, что новые власти разобрались во всем и эта семья не имеет никакого отношения к партизанам.
Когда немцев разбили под Москвой, зашевелились и оккупанты в Переделе. Спешно собирали свои пожитки, нещадно грабя местное население, отступая, взорвали мост, подожгли дома. Сожгли больницу вместе со своими тяжелоранеными. До войны в Переделе было 150 домов, а после нее – только 20.
По данным разведсводок 22.01.1942 года гружёные автомашины, пехота и самоходные орудия немцев двигались в юго-западном направлении, отступая через Передел. Ночью 23.01.1942-го года в Переделе немцы грузили автомашины. Отступал 583-й охранный (эстонско-русский) полк Вермахта — 400 человек пехоты, два танка, 4 орудия ПТО и 18 полевых орудий.
Село было освобождено 23 января 1942 года.
Всего три месяца находились немцы в селе, но, сколько горя принесли они населению. А между тем у них под носом смелые люди организовали лечение раненых советских солдат.
3 октября 1941 года вражеская авиация недалеко от разъезда Кошняки (что в Износковском районе) обстреляла санитарный поезд, следовавший из Вязьмы в Калугу, и вывела из строя паровоз. Раненые, которые были в состоянии самостоятельно передвигаться, добрались до села Передел. В течение недели работники Передельской больницы оказывали прибывшим раненым медицинскую помощь, кормили и отправляли их на подводах в Можайский район Московской области. 12 октября, когда гитлеровцы заняли село Передел, в больнице находились еще 40 раненых, которые не могли передвигаться. Медики сожгли обмундирование бойцов и переодели их в крестьянскую одежду. С этого времени в больнице стала действовать подпольная патриотическая группа из восьми человек. Возглавляла ее фельдшер Анастасия Нестеровна Мельникова (ей тогда шел тридцать шестой год). В группу входили фельдшер Нина Александровна Якимович, 20-летняя девушка, прибывшая сюда перед самой войной после окончания Вяземской фельдшерско-акушерской школы, а также Татьяна Ивановна Корочкова, Евдокия Васильевна Кабанова, Анна Ивановна Погожева, Евдокия Александровна Кобелевская, Евдокия Николаевна Плетнева и Елизавета Николаевна Плетнева. Помогала им 14-летняя дочь Мельниковой Ольга.
Вначале немцы редко посещали больницу, а в январе 1942 года стали приходить гораздо чаще, подозрительно осматривая палаты. А.Н. Мельникова, хорошо знавшая немецкий язык, выкручивалась как могла, объясняя присутствие в больнице то одного, то другого раненого. Легче стало, когда удалось получить пропуск, подписанный самим комендантом, а на двери больницы появилась надпись по латыни «Тиф».
– Все эти ухищрения, хотя и кажутся наивными, примитивными, однако помогли добиться желаемого результата. Немцы в больницу практически не заглядывали, – рассказывает Василий Глаголев (сын арестованного перед войной заведующего Передельской больницей). – Хотя большак, по которому двигались их части, проходил буквально в двух шагах от здания… Тут еще помогло счастливое обстоятельство: больница находилась с края села, буквально в трех домах от околицы. И немецкие части, входя в Передел, ее проскакивали, устремляясь к центру этого большого населенного пункта (здесь насчитывалось более 150 домов). Кроме того Передел оказался в прифронтовой полосе, так что войсковые части в селе подолгу не задерживались, а сразу двигались дальше, на передовую, тут уж не до заштатной больнички, где можно еще и тиф подцепить. В самом Переделе многие жители знали про «спрятанных» красноармейцев, но хранили это в тайне от оккупантов.
Благодаря хозяйственности прежнего зав. больницей Николая Глаголева, в погребе имелись запасы картошки, которых хватило, чтобы прокормить в течение двух месяцев четыре десятка «ртов». А когда запасы больничные иссякли, на помощь пришли местные жители.
Из воспоминаний Н. Якимович: «Приходилось собирать все, что можно, вначале у персонала, потом у надежных знакомых в селе, потом в окрестных селах, иногда методом побирательства. В этом случае привлекались и дети медперсонала… Собирали мерзлую картошку, использовали мясо застреленных и павших лошадей, лежавших по обочинам дорог…»
– Красноармейцам, которые мало-мальски оправлялись от ранений, медики подбирали подходящую одежду, отдавали их документы, хранившиеся в потайном месте, и отправляли через линию фронта, – рассказывает Василий Глаголев. – Такие «переправы» организовывались по «цепочке», через действовавших в этих местах партизан. Здесь необходимо упомянуть, что еще с начала «госпитальной эпопеи», в передельскую больницу несколько раз наведывались бойцы партизанившего в этих местах отряда Гаева. Так что, скорее всего, впоследствии переправка через линию фронта была организована именно с помощью этого отряда.
Когда в декабре 1941-го началось контрнаступление Красной Армии, прежде относительно спокойная обстановка в Переделе изменилась. В один из дней сюда привезли полтора десятка солдат Вермахта, получивших ранения на передовой. Неужели их решили разместить в местной больнице, и сейчас враги нагрянут туда?! – Впрочем, на сей раз угроза миновала. Вместо «заразного» здания больницы немцы приспособили для своих раненных помещения в большом доме священника, расположенном неподалеку. Для работы в этом временном лазарете оккупанты мобилизовали Нину Якимович и Анастасию Мельникову. На протяжении нескольких дней им пришлось большую часть времени проводить за пределами «родной» больницы, ухаживая за раненными врагами, зато смелые женщины получили возможность «позаимствовать» в немецком лазарете столь необходимые для подпольного госпиталя лекарства и бинты.
Из 40 раненых в больнице оставалось еще 16 человек.
Вот список последних пациентов подпольного госпиталя, составленный Мельниковой вскоре после освобождения села. Его сохранила ее дочь Ольга.
- Божко Павел Васильевич.
- Пасечник Михаил.
- Потемкин Василий Петрович.
- Циба Иван Гордеевич.
- Пензин Александр.
- Шовтюк Владимир.
- Карамышев Станислав.
- Бергер Борис Михайлович.
- Рудня Сергей.
- Рыбкин Алексей.
- Костин Дмитрий.
- Котяшов Иван Ефимович.
- Захаров Георгий Демьянович.
- Петров Марк Львович.
Последние две фамилии прочитать не удалось — от времени буквы стерлись.
Однажды (это было в десятых числах января 1942 года) Мельникова, узнала, что немцы хотят поместить в больницу своих раненых солдат, и всех кто в ней останутся, расстреляют. Этой страшной новостью она поделилась со своими товарищами. Было решено спрятать раненых в церковной сторожке на краю села, возле кладбища. Ночью женщины на себе перенесли туда раненых и, как смогли, устроили их там.
Вспоминает бывший красноармеец Г.Д. Захаров. — Мы сказали Насте: “Оставьте еду и не ходите к нам, пусть занесет тропку снежком, будто не жилье тут.
Но 20 января к нам принесли старушку, изрешеченную осколками (ей в избу немцы бросили гранату). Старушка скончалась, ее на носилках вынесли на снег. Я лежу у окошка и вижу: два солдата идут к нам, один с пулеметом, другой с канистрой, жечь сторожку, конечно. Смотрю, наткнулись на труп, видно испугались тифа и ушли».
23 января 1942 года в Передел вошли части красной армии. Село освобождал 664-й гаубичный полк, 222-й стрелковой дивизии, под командованием Ф.А. Боброва.
Герой Советского Союза полковник в отставке С.Г. Демяновский рассказывает так: «В конце января 1942 года путь нашего 664-го гаубичного полка проходил через село Передел. Здесь все горело. Левее дороги, возле кладбища, виднелось уцелевшее кирпичное строение. Решил проверить, что в нем. Открыв дверь, увидел группу мужчин, которые оказались ранеными из санитарного эшелона. Со слезами на глазах они рассказали о женщинах, что спасли их и выходили в невыносимых условиях оккупации».
О подвиге передельских медиков на страницах Медынской газеты «Колхозник» 15 августа 1942 года рассказал старший политрук Д. Журавлев. За совершенный подвиг по спасению 40 раненых красноармейцев, находящимся в немецком тылу, приказом командующего западным фронтом Г.К. Жуковым А.Н. Мельникова и Н.А. Якимович в 1942 году были награждены орденами Красной Звезды. Однако сами женщины о своем награждении не знали. Уже через несколько дней после освобождения села к передельским медикам явились «товарищи из органов»: «Рассказывайте, как вы тут в период оккупации немцам служили!» На взгляд чекистов было очень подозрительно, что все раненые в подпольном госпитале, работавшем посреди оккупированного фашистами села, остались живы, а сами медики не были схвачены гитлеровцами. Подозрения усугублял и факт ареста в июне 1941-го бывшего зав. больницей. В итоге особисты решили, что сотрудники сельской больницы еще до войны были завербованы «врагом народа» Николаем Глаголевым, а подпольный госпиталь на самом деле не что иное, как «подсадная утка»: советских воинов здесь, якобы не просто лечили, а перевербовывали и по выздоровлении отправляли в диверсионные немецкие школы.
«Главных организаторов» такой «враждебной акции» ждала суровая расправа. Анастасию Мельникову арестовали, отправили в тюрьму в Медынь и осудили на 15 лет лагерей. А вот Нину Якимович сотрудники НКВД не нашли. Помогло дорожно-транспортное происшествие: она как раз в это время уехала на вызов в соседнюю деревню и по дороге туда была сбита машиной.
Пострадавшую отправили сперва в ближайший медсанбат, а оттуда переправили в Москву, в 1-ю Градскую больницу. Впоследствии Нина Александровна служила военным медиком, дошла с нашей армией до Берлина и даже расписалась на стене Рейхстага. Не долгим оказалось и тюремное заключение Мельниковой. В ее судьбу тоже вмешался счастливый случай.
Среди оказавшихся в подпольном госпитале раненных был странный человек – Борис Михайлович Бергер, – рассказывает Василий Глаголев. – Говорил всем, что сержант, но по виду, по манере поведения – явно куда более высокий чин. Передельские медики предполагали, что он – сотрудник «органов». Весной 1942 года Бергер после выздоровления заехал в Передел, чтобы поблагодарить своих спасительниц и узнал: обе объявлены «врагами народа». Борис Михайлович отправился в Медынскую тюрьму и потребовал провести его к Мельниковой. На глазах у начальника тюрьмы они обнялись… Само собой, после вмешательства Бергера, дело закрыли. Заслуженные фельдшерицами боевые награды 1942 года очень долго добирались «по назначению».
– Якимович получила Красную Звезду лишь вначале 1970-х, – уточняет В. Глаголев. – А Мельникова своего ордена так и не дождалась. Анастасия Нестеровна умерла в 1980-м, а ее детям впоследствии вручили только орденское удостоверение.
Младшей из двух главных героинь довелось получить «за госпиталь» и еще одну – совершенно уникальную, награду.
– В конце 1980-х, когда изучение этой эпопеи военных лет в Переделе было уже в основном завершено, я зашел в Центральное отделение российского Красного Креста, чтобы оставить у них информацию о подвиге сельских медиков, – рассказывает В. Глаголев. – Там попросили меня передать подробное описание истории подпольного госпиталя. Материалы отправили в Швейцарию – в Центральное правление Международного Красного Креста, и его руководство приняло решение: за ее подвиг представить Якимович к почетной награде Общества – медали «ФлоренсНайтингейл». Эту награду Нине Александровне торжественно вручили в 1989 году. У ее медали № 46, – то есть Якимович стала 46-й награжденной в мире (а ведь к тому времени «ФлоренсНайтингейл» существовала уже более 75 лет). Увы, Мельникова такой медали не получила: согласно статуту этой награды, ее могут вручать лишь живым, а Анастасия Нестеровна к тому времени уже умерла.
Сейчас в селе на месте сторожки, где размещался подпольный госпиталь, установлена памятная доска и камень – обелиск.
С октября 1941 года по январь 1942 года в окрестностях села действовал партизанский отряд В. Гаева, сформировавшийся на границе Можайского и Медынского районов. Лесные базы отряда находились близ селений Якушкино и Красный поселок. Вместе с разведывательно-диверсионной группой майора А.К. Спрогиса они выполняли задачи, поставленные штабом Западного фронта: минировали дороги, взрывали дамбы через противотанковые рвы на дорогах, по которым отступали гитлеровские войска.
Фронтовой приказ
№: 292 от: 15.03.1942 Издан: Войскам Западного фронта / по 33 Армии
Архив: ЦАМО
фонд: 33
опись: 682524
ед. хранения: 292
№ записи: 10623720
Фронтовой приказ
№: 292 от: 15.03.1942 Издан: Войскам Западного фронта / по 33 Армии
Архив: ЦАМО
фонд: 33
опись: 682524
ед. хранения: 292
№ записи: 10623720
Воспоминания о войне жительницы села Передел Большовой Анастасии Михайловны
Когда война началась, мне было 17 лет. Я начала учиться в 10 классе, но не закончила.
Пришли немцы 12 октября 1941 года. К счастью, в оккупации мы находились недолго. Основной путь немцев был не по нашей местности, поэтому наша деревня уцелела, она в стороне была от их отступления. Зато обобрали нас: забрали корову, поросенка, кур.
Но у нас они не бесчинствовали в деревне. Ночевали немцы и у нас в доме: набилась их тьма. Нашли у меня учебник немецкого языка, заставляют читать: “Es lebe Genosse Stalin” – «Да здравствует товарищ Сталин», а сами хохочут: «Сталин, Сталин» – орут. Жрут за столом – все опрятные, все подтянутые, все красивые, холеные, белокурые, красавцы на подбор. Лучшие дивизии шли впереди. Потом-то, когда они стали отступать, уже не так было… Впечатление было у нас такое: ну где же нашим обмотчикам справиться с ними! А наши в шинелях, какие-то мятые, на ногах ботинки и обмотки. Бедность, внешний вид такой неприятный.
Немцы чувствовали себя победителями. Ели свежее мясо, шоколад, яйца, свои концентраты из Германии везли. Шли как на праздник. Хорошо вооруженная была армия, хорошо одеты, обуты, хорошо кормленные, холеные все. Раз мы с приятельницей украли у немцев. Стоит лошадь, громадная телега, и там мешки. Прощупали мы – в мешках были сухофрукты. Ну, один куль мы украли. В огород, в снег закопали. Они что-то там меж собой говорят: «Мы недосчитались» – но уже не стали этот куль искать, не такая уж для них это ценность.
Печку топили, картошку любили варить. Сядут за стол – смеются, песни поют на немецком языке, радостные. Мы прятались в это время от них. Выпивали, наверное, или так им было весело – хохотали, песни пели, ели. Люди как люди, война как война. Покоя то мы не видели, конечно. Все-таки они с оружием все ходят. Допустим, моей маме или бабушке показывают наган: «Матка, яйца, а то пух-пух». Конечно, вынесут яйца. Спрятать, не отдать легко, но они стращают. А что ему, дураку такому, в голову придет – он и выстрелит. Тут не пожалеешь никаких яиц. Чем они нас беспокоили? Гоняли дороги разметать. Снег, декабрь, никуда не спрячешься, будешь прятаться от них – пулю получишь. Мы дороги чистили немцам, чтоб техника шла при отступлении и при наступлении. Они нас не насиловали, ничего такого страшного не было.
Немцы вели себя жестоко там, где их убивали. Они же были злые, когда партизаны их беспокоили – тогда они мстили мирному населению. А тут мстить-то не за что. Брали, что хотели, а мы смотрели и помалкивали. Какие-то партизаны были, приходили продукты взять: хлеба им набрали, сухарей, картошки. Пришли: «Мы партизаны, мы в лесу, нам нечего есть». А боевых действий там, где я жила, не было.
Когда немцы отступали, все на своем пути уничтожали, все сжигали. В церкви лошадей ставили – вот верующие тоже. Хотя у них католическая вера, все равно вера в Иисуса Христа. Но насилия или чтоб расстреляли кого-то – я не слышала. Отступали они в спешке, их от Москвы погнали быстро-быстро. Зима, холода. Валенки снимали они с нас. Если мы идем зимой в хороших валенках – снимут, оставят босою. Шали брали, платки теплые и укутывались, потому что холод, а они в кожаных хромовых сапожках, а морозы тогда были 40 градусов. Конечно, шубы прятали мы, но, где им удавалось, они брали теплые вещи и питание.
4 декабря постучались к нам в дом. У нас крайний дом от леса и от речки. Вышла я открывать, спрашиваю: «Кто?» У них первый вопрос: «У вас немцы есть?» – «Нет» – В деревне есть?» – «Нет» – «Откройте, мы свои». Открыли, а это наши разведчики. Заходят в дом двое: белые полушубки до колена, с воротниками, подпоясаны ремнями, меховые шапки, на ногах валенки. Мы удивились – таких полушубков не видали. Щегольски выглядели разведчики. Зашли они в дом, расспросили, в каком селе немцы. Мама им чаю предложила и поесть. «Нет, бабушка, мы уже сытые, ничего нам не нужно, нам только узнать, потому что завтра здесь будут наши войска, наступающие от Москвы».
И действительно, наши войска вступили в деревню. Из моих ровесников, ребят, которые вместе со мной в школе учились, пришли, наверное, четверо с войны. Говорят, в войну погибло 30 миллионов, мне кажется, не 30 миллионов, а больше. Землю устелили людьми сплошь – от Москвы и до Берлина. Если всех расстелить, то все покроется мертвыми людьми. Весной, когда пришли наши войска, молодежь от 14 до 17 лет мобилизовали в систему трудовых резервов на Урал. Нас с сестрой двоих взяли: мне было 17, ей 16 лет. Мы жили в городе Молотов (нынешняя Пермь).
Источники:
Была война…Сб. воспоминаний участников Великой Отечественной войны/ Сост. Н. А. Смирнов.-Тула: Приокское кн. изд-во, 1990.- 368 с.
Интернет ресурсы:
https://issuu.com/starikam/docs/20_stories/20
https://wiki2.org/ru/Передел_(Калужская_область)
Материал из альбома библиотеки «В годы суровых испытаний».