Мы не вправе забывать то страшное время, те страдания, которые принесла нашему народу Великая Отечественная война 1941-1945 годов. Нам интересны и дороги воспоминания очевидцев тех дней, которые собраны в краеведческом уголке нашей библиотеки.
Лаврова Варвара Андреевна
Число, месяц, год рождения 20 января 1935 года
Место рождения: Калужская область, Хвастовический район, деревня Долина
Возраст, когда началась война: 6 лет
Имеет медали: юбилейные, медаль « Ветеран труда», 5 почетных грамот за труд
Имеет звания: «Ветеран труда»
Проживает: село Головтеево, улица Звездная, д. 7, кв. 58.
В нашей Долине было два колхоза. Жители деревни работали в колхозе. Мой отец работал в поселке Еленский. Мать – домохозяйка с 4-мя малолетними детьми. Вокруг кипела мирная созидательная жизнь.
Но началась война. Мужчин забрали на фронт, дома остались женщины, дети, да престарелые мужчины. Вблизи Долины в лесу расположился большой партизанский отряд.
Район был занят немцами, но в д. Долина их не было. Говорили, что они боялись партизан. Жители деревни кормили партизанский отряд, пекли хлеб, забивали скот и ночами отправляли в лес.
Об этом стало известно в немецкой комендатуре. 24 января 1942 года в комендатуру вызвали двух председателей по фамилии Курбатовы. За отказ сдать партизанский отряд немецким властям были повешены на виселице. А в ночь того же дня в деревню выехал карательный отряд на лошадях, запряженных в сани, чтобы стереть с лица земли деревню Долина и окрестные поселки.
Ранним утром 25 января 1942 года, когда домохозяйки вставали топить печки, а дети спали, каратели прибыли в деревню. Они врывались в дома, расстреливали всех и поджигали дома. Горело всё и все, деревня была сожжена дотла. Было зверски убито и сожжено 500 мирных жителей, из них 116 детей. В живых остались те, кто успел выбежать.
На улице стоял кромешный ад, крики, стоны людей и животных. Стреляли из пулеметов по убегающим в темноте. По оврагу, где бежали люди, стреляли, бомбили с самолета, но мы продолжали свой путь ползком. Переползали через убитых и раненых, на снегу по всему оврагу чернела кровь. Вместе с другими мы добрались до пос. Кудеяр и там пробыли почти полтора месяцев.
Овраг был широкий и очень глубокий. Круглыми сутками находились около костров, вокруг которых толстым слоем была настелена хвоя. Дня три были без пищи, потом наши мамы ночами стали ходить в Долину на пожарища и приносить горелую картошку. Жевали все, что можно было жевать.
Пока партизанский отряд находился почти рядом с нами, немцы в лес не заходили, но под Брянском шли ожесточенные бои и партизанский отряд двинулся к линии фронта. Тогда немцы нас обнаружили и с собаками, под дулами автоматов погнали нас на Хвастовичи. Отдыхать разрешали на обочине дороги. Пешком с детьми нужно было преодолеть более 20 км.
На ночлег нас расквартировали в д. Холм. Мы попали к хорошим хозяевам, до сих пор помню их фамилию, это Гуровы Петр и Ирина. Они нас накормили, отогрели, а через несколько дней нас вывели на Побужское поле на расстрел, как семьи активистов. Мы попрощались с хозяевами и отправились на поле. Стояло солнечное морозное утро. Зачитали приказ, мы все четверо прижались к маме. Автоматы у немцев наготове. Вдруг немцы увидели, что по полю скачет всадник на серой лошади и машет огромным пакетом. Расстрел приостановили, прочитав содержимое пакета, нас отпустили живыми.
Рано утром следующего дня нас отвезли на лошадях на станцию Судимир и на платформах отправили в фильтрационный концлагерь «Урицкий», а оттуда отправляли в Германию. Нашу семью оставили, так как мама с детьми была еще беременная. За колючей проволокой мы оставались сами по себе, мам угоняли на разборку завалов. Партизаны на подступах к Брянску взрывали мосты, склады, под откос летели ж.д. составы с орудиями и гитлеровцами.
В концлагере кормили нас баландой, в которой плавали створки фасоли, бобов, гороха и еще что-то и давали в день по кусочку хлеба с опилками. От голода умирали дети. Умер и у нас мальчик 5-ти лет. Оголенные трупы сжигали в цементированной яме, которую называли катакомбой. Из концлагеря «Урицкий» нас перегнали в концлагерь «Брасовский».
Осенью 1942 года наши партизанские семьи вывезли на ж.д.линию и использовали как живой щит. К зиме начали копать землянки. Там мы охраняли ж.д. линию, которую немцы разделили на посты. Каждой семье выдали железные пики, чтобы проверять, не подложены ли мины под рельсы. На каждом посту сами сделали будки из старых шпал, возле которых постоянно горели костры. Ночами на посту дежурила мама, а днем – я со старшим братом. Наши мамы вручную чистили снег лопатами по ж.д. линии, по которой постоянно шли немецкие поезда, груженные боевой техникой в сторону Брянска. Проходили и санитарные поезда с голубыми вагонами, из окон выглядывали немцы, мы махали руками и они кидали пачки из-под сигарет, пакеты с мусором, а иногда бросали кусочки хлеба. Однажды я поймала хлеб в пергаментной бумаге. Старшие ребята вырвали его у меня, а меня оттолкнули, я упала в костер, сломала в кисти и обожгла руку до локтя. Лечить было нечем, я кричала без умолку. Это было зимой 1943 года.
На противоположной стороне ж.д. линии была немецкая сторожевая будка. Мама осмелилась и пошла к немцам просить помощи. Её выслушал фельдшер, который хорошо говорил на русском языке, он тайно лечил меня, рука заживала долго. Иногда он приносил кусочки хлеба, которые мама старалась разделить на всех детей. На пост брат ходил один без меня.
Там в землянках мы находились до осени 1943 года. Питались дарами природы. Ночами наши мамы ходили на поле после боя и приносили конину убитых лошадей, пекли на костре в золе, это была сытная еда.
Брянск освободили в конце 1943 года. Помню, мама от кого-то узнала, что будет идти санитарный поезд и всех увозить в Германию. Она увела нас глубоко в лес, и мы там спрятались в густых папоротниках. Вскоре все услышали крики: «Ура!», по шпалам шли русские солдаты, мы обрадовались и выбежали из леса. Некоторое время мы еще пробыли в своих землянках. Когда узнали, что Брянск освободили, вернулись в свою сожженную Долину.
Шли пешком по шпалам несколько дней, ночевали в лесу у костров. В середине октября 1943 года мы добрались до Долины. Расположились под огромной ракитой. Утром разыскали в пожарищах инструменты и принялись копать землянку на две семьи — с нами всегда была мамина сестра с 4-мя детьми, такими же как мы. В землянке прожили две зимы. Летом находились в шалаше около землянки. Чтобы выжить, я со старшим братом по соседним деревням просили, и нам подавали, что могли. Тем и жили. Летом собирали ягоды, грибы, ловили рыбу в реке, варили все на костре, вороньи яйца жарили и ели.
Летом 1944 года мы получили извещение, что наш отец погиб в Польше 24 августа и нам к зиме сделали хатку — столбянку, как семье погибшего воина. Потолок и пол мы застелили жердями, крышу покрыли тростником. Мама сама сложила печку с помощью наставников, но в хатке было очень холодно, к утру около двери в ведре замерзала вода. Дети все четверо спали на печке, а мама на топчане.
В концлагере «Брасовский» у мамы родился еще мальчик, выжил, мама назвала его Петром. Потом он работал в Калужской областной больнице рентгенологом, в 26 лет облучился, а в 30 лет умер. Похоронен на территории областной больницы. Там у него была квартира. Его сын был военный летчик, разбился в 30 лет под Выборгом, похоронен с отцом.
В 1945 году из холодной хатки — столбянки нас к себе забрала бабушка в пос. Харитоновку, что в шести километрах от д. Долины. Там мы обосновались на постоянное место жительства.
В Харитоновке мы жили до 1976 года, там и учились в школе. Я работала в своей школе со своими учителями. Летом 1976 года моя семья переехала в пос. Головтеево, где 20 последующих лет работала в детском садике воспитательницей.
В настоящее время живу одна, дети и внуки навещают.
Иногда пишу стихи. Вот одно из стихотворений о войне.
Я помню все не понаслышке
Все ужасы лихой войны.
Как в нас стреляли, как бомбили,
Живых сжигали без вины.
Спасались бегством, кто как может,
В таежный лес среди зимы.
И как в оврагах Кудеярских
Траншеи рыли до земли.
Вокруг костров хвою жевали,
Придумать лучше не могли,
Как по кострам бомбили рамы,
И мы в траншеи залегли.
Как только стихнет гул моторов,
Костры опять у всех горят,
Мы там скрывались дней так сорок,
Нас немцы стали выгонять.
Дальнейший путь лежал в концлагерь,
О жизни думать не могли,
И на платформах оголенных
В Урицкий лагерь привезли.
Кормили там пустой баландой
Такой, что не было уж сил.
И братик Петя, умирая,
Всего лишь хлебушка просил.
До сей поры кошмары снятся,
Не сплю ночами до зари,
И в голове моей теснятся
Лихие ужасы войны.
Борцова Зоя Ивановна
Число, месяц, год рождения: 18 февраля 1939 года
Место рождения: Калужская область, г. Малоярославец
Возраст, когда началась война: 2 года
Имеет медали: юбилейные, медали «ВДНХ», «Ветеран труда», Почетные грамоты за труд
Имеет звания: «Ветеран труда»
Проживает: село Головтеево, улица Звездная, д. 5, кв. 3
Её судьба – это судьба многих ее ровесниц. Война отняла у них детство, тяжелым катком прошлась по их судьбам.
Когда началась война, мне было всего два года. В октябре 1941 года отец Типикин Иван Иванович маму и меня отвез в Новинскую больницу, сам ушел в партизаны. Мы с мамой тогда жили в деревне Новинки, там жили наши знакомые из Перемышля, сестры Любимовы. Мама работала медсестрой в больнице, которую потом сделали госпиталем. Я даже помню, как рассказывала стишки, придуманные на ходу, и пела песни раненым солдатам. Брат Типикин Иван Иванович, 1923 года рождения, окончив 10 классов школы № 1 добровольцем пошел на фронт, воевал под Сталинградом, служил в пулемёт-разведке. В 1943 году был контужен, из всех наград гордился медалью «За отвагу». После войны работал на Сахалине.
Когда пришли немцы, мы жили у Любимовых. Все собрались в одной комнате и ждали немцев. Немец пришел с автоматом, увидел маму, бабушек и меня, остановился, достал из кармана шоколадку и протянул мне. Но в этот момент я с испугу громко заревела. Тогда он бросил шоколадку на пол, поднял автомат и нацелил на всех. Из толпы выбежала Евдокия Михайловна Любимова, закрыла меня собой и закричала немцу «Найн, найн, киндер, киндер!». Немец опустил автомат, хлопнул дверью и ушел. Так мы остались живы.
На всю жизнь я запомнила сказку, которую рассказывал всем раненым один молодой солдат, которому было 17 лет. Он был тяжело ранен в легкие. Любил рассказывать сказки. Мама его была учительницей. Родился он под г. Ровно. Вскоре он умер и похоронен в братской могиле в д. Новинки.
Мама рассказывала, что когда пришли немцы, то госпиталь, где лежали раненые окружили, раненых погрузили в машину, отвезли недалеко и расстреляли в овраге. Их было 26 человек.
Мы с мамой спали на одной кровати в пристройке к госпиталю. Вдруг раздалась стрельба, мы испугались, выбежали на улицу. Оказывается, что из недельного на лошади прискакал один мужчина и сказал, что война закончилась, наступил День Победы. Долго раненый салютовали (стреляли), а вечером организовали танцы под гармошку. Это было необыкновенное счастье.
После войны мы переехали жить в село Недельное, где я пошла в первый класс Неделинской школы, которую окончила с Золотой медалью. Самая счастливая пора – это годы, прожитые в селе Недельное, где прошла моя комсомольская юность..
Жижина Александра Сергеевна (Сенькина)
Число, месяц, год рождения: 18 июля 1936 года
Место рождения: Калужская область, Хвастовический район, д Сайки
Возраст, когда началась война: 5 лет
Имеет медали: «Узник», «Ветеран труда», юбилейные, почетное звание «Ударник коммунистического труда», Почетные грамоты за труд.
Проживает: село Головтеево, ул. Центральная д.6 кв.64
Когда началась война, мой отец был инвалидом, мама с соседкой пошли за водой, на улице разорвался первый снаряд, соседку убило, маму от осколков спасла одежда.
Мужчин сразу забрали на фронт, отец был в партизанах.
Немцы заняли деревню, мы жили в погребе, маму немцы заставляли топись печь а доме. Потом жили на поле в блиндажах. В 1941 году был сильный бой в 4-х км от деревни. Было много погибших и немцев и наших. Речка Ресета была залита кровью.
В Хвастовичах была виселица, где вешали партизан и других людей.
Потом немцев погнали, они все забирали, увозили весь скот. Нас всю деревню вместе с другими обозом погнали на Брянск. Все шли пешком, 60 км., ночевали в Подгужьях. Дорогой немцы бросали на землю галеты, которыми кормили собак.
В Брянске маленьких детей (свертки) немцы выкидывали в речку, матерей и девушек угоняли в Германию.
На железно дорожной станции Брянск 1-й было много немецких составов, партизаны их подрывали. А наш состав, в котором были и люди, и коровы, немцы погнали до Витебска. На остановках поезда немцы варили в большой бочке баланду из каких-то отходов, очисток, стручков, давали по черпаку. Костры не давали разводить.
Под Витебском у тети умер мальчик, она отстала, похоронила его там под кустиком.
Когда шли в Белорусии, вся дорога была завалена убитыми и ранеными, они стонали, просили помощи, но им никто не помогал.
В Белорусии немцы загоняли всех в баню, там был крематорий, сжигали евреев. Нас расселили по квартирам, но все отобрали. Все жители, кто мог уходили в партизаны. А нас из обоза потом всех загнали в большой сарай, вокруг огороженный колючей проволокой, собирались сжигать.
Я помню со слов старших, что из Брянска и Хвастовичей гнали людей полный обоз и всех расстреляли. В мирное время я ездила в те места посещала «Бабий Яр».
В Белорусии в деревне Губичи были до освобождения, тогда начали возвращаться домой все из партизанских отрядов. В лесу находили парашюты и немецкие и советские из них шили платья.
Мы уехали домой в 1944 году, командир партизанского отряда дал нам корову и мы на ней добирались. Председатель колхоза хотел забрать корову, но у нас были на нее документы и она осталась у нас. Молоко мама делила детям по улице.
Жили во времянках вместе с коровами, строили хаты из тростника, пахали на себе, сажали, еще и отсылали помощь на фронт. Иногда приходилось побираться в деревне Рабичи.
Когда сказали: «Война закончилась!», ехали солдаты на машинах, им бросали цветы.
После войны мы ухаживали за братскими могилами в Хвастовичах. Из Белорусии с Гомельского завода нам прислали в подарок телевизор «Витязь».