Вспоминает Лидия Фёдоровна Логинова (до замужества Зютина), жительница города Юхнова «Я родилась 10 апреля 1935 года в городе Юхнове. В нашем маленьком и таком уютном городке были фабрика музыкальных инструментов и педагогический техникум. Мой отец Фёдор Михайлович Зютин, 1908 года рождения, из деревни Троица. Мама Наталья Ефремовна Зютина (в девичестве Костюхина), жительница деревни Порослицы. В 1928 году мои родители переехали на жительство в город Юхнов. Детство, весёлое и беззаботное, было самым счастливым временем моей жизни. Днём мы, дети оставались под присмотром бабушки. Она учила нас, как вести себя в гостях, как обращаться ко взрослым и т.д. Бабушка читала нам сказки, знакомила с разными играми, учила писать буквы и цифры. Мне, маленькой девочке жизнь представлялась прекрасной сказкой.
Но вот я стала замечать, что родители как-то посуровели. Все их разговоры шли о какой-то непонятной войне. Помню, нам, детям, было очень страшно и беспокойно. Эти чувства, нам казалось, даже отравляли воздух, которым мы дышали. Вскоре папе прислали повестку на войну. В последних числах июня мы с мамой и бабушкой уже провожали отца на фронт. Сбор мобилизованных проводился в летнем саду (здесь сейчас находится средняя школа № 1). Призывники весело кричали: «Да мы их шапками закидаем!», женщины же, предчувствуя большую беду, горько плакали. Мне и то, и другое было непонятно, а потому боязно.
С наступлением осени приступили к копке картошки. Как-то утром в один из дней в конце сентября я заметила в конце огорода, около леса, много наших солдат копали окопы. Почти каждый день, засветло, прилетали два самолёта и с большой высоты сбрасывали какие-то бумажки. Интересно было наблюдать, как вдруг начинал серебриться воздух, и на землю, медленно кружась, падали тысячи маленьких листиков всевозможных расцветок. Оказалось, это были листовки. Их периодически сбрасывали, как с немецких, так и с советских самолётов.
Мама с соседями говорила об их содержании. На этих небольших бумажках, по-русски , было написано: «Затирайте, бабы, квас — скоро будем мы у вас», «Пейте, дети, молоко — мы от вас недалеко», «Дамочки-мадамочки, не ройте ваши ямочки, придут наши таночки, зароют ваши ямочки».
От разговоров взрослых мне становилось страшно, особенно, когда мама наказала об этих листовках и об их содержании никому не говорить.
Руководство города всем жителям приказало заклеить окна полосками бумаги крест на крест и копать окопы. Наша семья выкопала такой окоп на своём огороде.
В начале октября немцы стали бомбить Юхнов. Почему-то сначала бомбили правобережье и называли «Кавказ». По городу поползли тревожные слухи о том, что убили девочку, когда она шла домой из школы. Бомбили очень сильно и в последующие дни. Мы прятались в окопах и подвалах. Однажды сверху начали сыпаться брёвна, и нас чуть не придавило. Мама меня вытащила наверх и закрыла собой. Ещё она заставляла меня дышать открытым ртом. Позднее я поняла для чего это надо; чтобы не лопнули барабанные перепонки. Чуть только перестали бомбить, мы побежали, куда глаза глядят. Всё вокруг горело. Самолёты летали над головой и стреляли.
В нашем доме остановился лётчик с Мальцевского аэродрома. Мама спросила у него: «Как нам быть?» А он и сам не знал, так как связи не было. Может, немцы находятся совсем рядом. В деревне Требушенки нас сильно обстреляли. Мы, дети, сидели на подводе. Взрослые разбежались, а над нами очень низко пролетел фашистский самолёт. В кабине было видно лицо немецкого лётчика. Он улыбался и стрелял. Мы побежали по конопляному полю, а мне казалось, что по дремучим дебрям.
Ночевали мы в деревнях, у добрых людей, которые нас кормили, одевали и обували. Помню, остановились в деревне Курбатово у бабушки Веры Генераловой. В начале декабря сюда пришли немцы. Сразу же начали отбирать продукты питания и тёплые вещи. Бабушку чуть не убили за то, что не хотела отдавать продукты. Тут немцы увидели дедушку в старой военной форме и закричали: «Партизан!». Мы все заплакали, закричали, что он умер. Бабушку не расстреляли. Во время боя нам удалось убежать в соседнюю деревню Губановка.
Наши войска начали наступление. После тяжёлого боя осталось много убитых и раненых красноармейцев. Нас немцы не нашли. Но дольше оставаться в деревне было опасно, немцы были рядом. Нам удалось уйти в Тульскую область, где попали под сильный обстрел. В деревне Жалбино нам дали временное жильё в канцелярии школы. Было очень холодно не только нам, беженцам, но и жителям деревни. Немцы забрали все тёплые вещи, собирались всех нас угнать в Белоруссию. Опять был бой. Наши красноармейцы выгнали немцев из деревни, и их замысел не исполнился.
Наступила весна 1942 года. Появилась молоденькая травка. Мы ели всякие ростки, если они не были горькими. Из клевера, лебеды и мороженого картофеля мама пекла хлеб. Мама и старшая сестра стали работать в местном колхозе. Как беженцам, нам выделили пуд вики. Из неё мы варили суп.
В сентябре 1943 года я пошла в первый класс. Школа размещалась в уцелевшем от пожара и бомбёжки доме. Нас учила Лидия Сергеевна Гарусина. Парты стояли в три ряда. Занимались четыре класса вместе. Было нас 10-12 детей. Учительница подходила к каждому и давала задание. Один учебник приходился на 6-8 человек. Тетрадей и письменных принадлежностей не было. Писали в книгах между строк. Ручку берегли, как зеницу ока. На уроках только и думали о еде.
Ученики участвовали и в уборке урожая. Старшие школьники косили пшеницу и рожь косами с крюками и вязали снопы, младшие собирали колоски и подносили для вязания. Потом все вместе подбирали упавшие колоски с поля. В голодное время мы научились ценить хлеб. Лозунг «Всё для фронта, всё для победы» вдохновлял нас работать не за страх, а за совесть.
Моя мама разыскала своих родителей и взяла к себе. Под жильё нам дали заброшенный амбар. Дедушка делал и ремонтировал телеги. Зимой 1944 года мама решила посмотреть на наш дом в Юхнове. Её взору предстал бурьян с человеческий рост, из которого торчали обгорелые остовы печей. Все дома были сожжены дотла. И всё же, наша семья решила перебраться в Юхнов, в «родное гнездо». Выкопали землянку и стали жить вместе с родными. Нас набралось семь человек. Вечерами землянку освещала самодельная лампа – «коптюшка». В стеклянную емкость вставляли трубочку и фитиль из ваты, наливали керосин. Бывало, чуть дунешь, она и погасла. На улице Урицкого, где наша семья жила до войны, не осталось целым ни одного дома.
Весной мы начали копать землю под овощные грядки. Летом этого же года моё детство закончилось, так как мы своими силами приступили к строительству нового дома. Дедушка соорудил телегу, и мы стали вывозить из леса поваленные деревья. Затем он сделал леса, получилось некое подобие пилорамы, на которой мы пилили доски. Дедушка стоял на лесах, мы закатывали бревно и по двое за одну ручку тянули пилу вниз. К зиме удалось построить дом с земляным полом. Крышу от дождя и снега покрыли дранкой. Семян почти не было, оттого и урожай наш получился скудный. Посчастливилось найти картофельную яму. Выбирали мороженую картошку пополам с землёй, пекли из неё лепёшки – «чёртики».
Как трудно нам всем не приходилось, но постепенно город поднимался из руин. Жители разбирали завалы, вывозили мусор, начинали строить новые дома.
Так мы дожили до Победы. Помню, как рано утром в мае 1945 года женский голос прокричал: «Война закончилась!» Все жители высыпали из своих землянок на улицу. Плакали и смеялись, обнимали друг друга, плясали. Это была такая огромная радость со слезами на глазах. Стали возвращаться в родные места фронтовики. Наша семья получила извещение, что Фёдор Васильевич Зютин пропал без вести. Лишь в 2011 году мой внук нашёл по Интернету, что мой папа погиб 5 мая 1942 года и захоронен в Ртищеве, в братской могиле. Был награждён медалью «За отвагу»
Возвращались с фронта отцы моих родственников и знакомых. Как мы, осиротевшие, завидовали им. Они и одеты лучше, и обуты, и накормлены. На экзамены за четвёртый класс я пошла в кофте и юбке, сшитых из наволочек. На ногах у меня были старые туфли. Их дедушка нашёл в куче мусора и из ракиты вырезал к ним каблуки.
Уже с шестого класса нас на лодке перевозили через Угру убирать на полях картошку, свёклу, турнепс. Вечером глаза слипались от усталости, а надо было при свете керосиновой лампы ещё готовить уроки. Постепенно жизнь входила в свою колею. Мама научилась шить нам одежду, появилась у нас и коровушка – кормилица. Излишки молока шли на продажу».